Творить можно даже в клетке

Принуждение к труду — не средство его удешевления.

К числу преступлений кровавой советской тирании отнесена, помимо прочего, распродажа музейных шедевров в начале 1930-х. Правда, историк Юрий Николаевич Жуков в книге «Сталин: операция «Эрмитаж» установил немало подробностей, не вписывающихся в версию «Не ценили большевики прошлое». В частности, основная масса распроданного — рядовые поделки без особой исторической и художественной ценности (так, общемировая мода на пасхальные яйца мастерской Петера Карла Густавовича Фаберже возникла только вследствие распродажи). Но из этой массы, несомненно, выбиваются два десятка картин признанных мастеров эпохи Возрождения. Проданы они всего двум коллекционерам — по цене, примерно соответствующей аукционной оценке, но без аукциона, напрямую — в обмен на серьезные услуги.

Крупный нефтепромышленник Галуст Саркисович Гюлбенкян согласился продавать советскую нефть под видом собственной и аккуратно возвращал в СССР выручку за вычетом скромных комиссионных. Дореволюционные владельцы бакинских нефтепромыслов пытались отсудить былое имущество. Нобели это быстро забросили, ибо имели и другой бизнес: взрывчатки и пороха на нитроглицериновой основе куда доходнее даже нефти. У Манташевых другого источника дохода не нашлось, и они регулярно подавали иски в суды по всему миру, требуя арестов экспортных партий советской нефти в обеспечение иска. Пришлось вводить «прокладку» между поставщиком и потребителем. Недавно по сходной причине — для защиты от исков миноритариев ЮКОСа — «Роснефть» стала торговать через Gunvor, а как только исчерпались юридические возможности обеспечительного ареста нефти, глава и совладелец Gunvor Геннадий Николаевич Тимченко вернулся из Швейцарии в Россию.

Еще больше была услуга Эндрю Уильяма Меллона. Министр финансов Соединенных Штатов Америки признал: цены товаров, экспортируемых Союзом Советских Социалистических Республик, не занижены вследствие применения принудительного труда, а потому их доступ на рынок США не следует ограничивать для защиты от демпинга. Решение Меллона вызвало изрядный скандал. Ему, в частности, пришлось пожертвовать картины, купленные за немалые деньги, государству: вокруг них и возникла нынешняя Национальная галерея в Вашингтоне (округ Колумбия).

Между тем любой знакомый с основами экономической и исторической науки спокойно подпишется под словами Меллона. С совершенно незапамятных времен общеизвестно: принудительный труд невыгоден. Дело не только в том, что на охрану приходится тратить в конечном счете даже больше, чем можно сэкономить на содержании самих трудящихся. Важно еще, что из-под палки всегда работают спустя рукава. Поэтому рабовладение уступило место феодализму, он проиграл соревнование капитализму, а тот в свою очередь отстал по многим значимым показателям от социализма, где к труду не столько принуждают угрозой голода, сколько привлекают агитацией и осознанием отдаленных перспектив текущей деятельности. (Стоило трудностям управления породить сомнение в этих перспективах, как сильнейшее в мире социалистическое государство — наше — рассыпалось, и лишь наглядная демонстрация бессодержательности большей части деятельности в капиталистическом мире постепенно склоняет общественное мнение в пользу возрождения социализма.)

А вот американцам принудительный труд кажется выгодным. Не только по опыту рабовладения (в Гражданской войне 1861-1865 годов шансы сторон были почти равны, ибо тогдашняя конъюнктура мирового рынка позволяла Югу за выручку от хлопка и табака, выращенных рабами, покупать едва ли не больше оружия, чем на Севере производили вольнонаемные рабочие, и только морская блокада, установленная Севером, лишила Юг многих ресурсов), но еще и потому, что в США заключенных с незапамятных времен «сдают в аренду» коммерческим фирмам. Правда, это всего лишь один из множества придуманных творчески мыслящими американцами способов перекачки общих денег в частный карман путем приватизации прибылей и национализации убытков: охрану оплачивает государство, а доход от работы заключенных идет арендатору.

Забавнее же всего, что сами США буквально через пару лет оказались одним из крупнейших в мире потребителей принудительного труда. Пребывание в трудовых лагерях, основанных в рамках «Новой сделки» (у нас термин New Deal чаще переводят как «Новый курс») президента Франклина Делано Рузвельта, формально было добровольным — но уйти оттуда было некуда: первая Великая депрессия лишила работы чуть ли не половину трудоспособных граждан. Правила внутреннего распорядка мало отличались от принятых в Главном управлении исправительно-трудовых лагерей Народного комиссариата внутренних дел СССР. За работу платили доллар в день, причем львиную долю оплаты вычитали в счет содержания, так что на руки выдавали $5 в месяц — даже чуть меньше, чем получал (в безналичном виде для покупки товаров по твердым государственным ценам) заключенный ГУЛАГа, если не пытался откровенно отлынивать от труда (рубль и доллар тогда прямо конвертировались в золото, так что курсовой пересчет надежен). Именно трудовые лагеря Рузвельта исполнили множество громадных проектов — от гидроэлектростанций и оросительных каналов до сети автомагистралей.

ГУЛАГ тоже вносил немалый вклад в советское хозяйство: в нем в разные годы содержалось 1-2% трудоспособного населения СССР (хотя до трудовых лагерей США ему было далеко). Но, вопреки расхожей легенде, ГУЛАГ разросся вовсе не ради удешевления рабочей силы. И американские, и советские трудовые лагеря — лишь следствие громадного числа неприкаянных граждан. Почему в СССР время от времени заметно росла доля заключенных — тема отдельного (и пока далеко не завершенного ввиду изобилия политических споров) исследования. Почему в США тогда было несметное число безработных — мы можем понять по опыту нынешней, второй Великой депрессии. Но раз уж люди оказались без работы — надо им ее дать. Безработный рискует просто помереть с голоду. Заключенный без дела скорее всего сойдет с ума (что в СССР узнали на примере Соловецкого лагеря особого назначения, где лица, нарушившие тогдашние политические правила, загружались только хозяйственным обслуживанием себя). То есть в обоих случаях государство решало не столько хозяйственную, сколько гуманитарную задачу.

Но были в СССР и заведения, не имеющие прямого американского соответствия, — знаменитые шарашки. Тогда инженеры и ученые оплачивались на порядок выше рядовых рабочих. Казалось бы, их арест обеспечивал заметную экономию. Тем более что творческая личность, в отличие от новомодного креативного класса, творит в любых обстоятельствах, ибо всегда стремится к новому. Да и дополнительный стимул есть: сдал готовый проект — выходишь на волю для его осуществления.

Тем не менее сейчас рассекречено уже достаточно архивных данных и накоплено достаточно свидетельских показаний, чтобы уверенно сказать: шарашки появились по той же причине, что и обычные трудовые лагеря, — для использования возможностей тех, кто уже арестован.

Скажем, несомненно великие Андрей Николаевич Туполев и Сергей Павлович Королев осуждены за совершенно реальное нецелевое — не на себя, но на заведомо (что в данном случае важно) бросовые проекты — использование средств (хотя и квалифицированное как политическое преступление: средства-то были из оборонного бюджета), за что и сейчас не похвалят.

Да и бессмысленно экономить на творце. Да, тот же Туполев получал в десятки раз больше рядового рабочего. Зато каждым своим правильным решением экономил (а ошибочным — выбрасывал на ветер) еще в тысячи раз больше. Прибыль от творчества несопоставимо выше расходов на содержание творца.

Кроме того, неизвестно, что создал бы Туполев, если бы оставался на свободе и присутствовал на всех этапах создания своего самолета. То есть и в этом случае нет оснований утверждать, что принудительный труд оказался целесообразнее.

Полагаю, это урок нынешним бизнесам. Не рассчитывайте сэкономить на персонале, давая ему только прожиточный минимум: в лучшем случае не выйдет экономии, а в худшем — будут дополнительные убытки.